Галлюцинации - наше всё.
Лето близко, главное - дожить. А потом, не знаю, мне исполнится восемнадцать, ёбну вечерину по случаю дня рождения, на сей раз вместе с приобретённым братом, подарю сам себе косяк, а после... После я вообще терялся. Никаких планов, кроме, конечно, выживания во враждебной среде, никаких идей, никаких мыслей, никаких надежд на светлое будущее. Былые целеустремлённость и уверенность в том, что завтра всё точно будет бомбезно, сдуло, как Наполеона из сожжённой Москвы. Что бы я не делал, в голове каждый раз возникала мысль, в исполнении, почему-то, голоска Николь: "Ну и зачем? Ты же всё равно скоро откинешься". Оптимизма это не добавляло, зато действительно заставляло задуматься над смыслом бытия. Такой хернёй я никогда особо не страдал, а сейчас это лишь очередной симптом шизофрении, благородно у меня диагностированной.
Я тяжело вздохнул. Порой Минхо хуже любой бабы, ждать, пока он там наведёт свой марафет после тренировки во имя покорения мира и близлежащих падиков, было выше мои сил, но я сидел и терпел, сжав челюсти и зажав нос. Запашки в мужской раздевалке не предел моих мечтаний, знаешь ли. Надо было как-то отвлечься от угнетающе льющейся воды в душевой кабинке, означающей, что Минхо выплывет оттуда только если сюда вломится американский десант, поэтому я достал разряжающийся телефон и принялся темпло-ранить. Через минут пять полномочия зарядки были окончены, и я снова тяжело вздохнул, облокачиваясь на ледяную плитку стены.
- Ты там случаем не в Титаник играть собрался?! - Попытался перекрикнуть включенный на полную мощность душ я. - У меня, вообще-то, помимо консервирования здесь есть ещё планы! - На Минхо, видимо, снизашло понимание, поэтому он выключил воду. Чтобы через мгновение её включить. Ебать.
- Да ладно, я стебусь. - Вода снова выключилась, и косоглазый замаячил в раздевалке, бережно обёрнутый в белое полотенце. - Пять секунд, и мы двинем, окей? - Я изобразил на лице океан раздражения, море негодования, озеро недоверия и лужу обречённости. - Не смотри на меня так, о великий. Выглядишь, как лепрекон, у которого угнали под шумок золото. - Мне такое сравнение вообще не доставило.
Когда мы вышли из зала, солнце уже постепенно закатывалось за горизонт, воздух заметно убавил пару градусов, а лёгкий ветерок потяжелел. Я не знал, сколько времени даже приблизительно, телефон-то погиб в муках, а часы я из принципа не носил, но почему-то я был абсолютно уверен, что Макс меня уебёт. Мы назначили встречу на шесть с чем-то там, а сейчас определённо не шесть с чем-то там. Даже не близко. Поэтому к общагам я шёл, как осуждённый по самым немыслимым статьям на приговор. И не прогадал. Если бы взгляд мог убивать, я бы умер навсегда, и не один раз для верности.
- Так, ноу хомо, стой прямо здесь и никуда не уходи, я попытаюсь во Флеша. - Ясно видя, как буду поджариваться на адском пламени, выдал я и понёсся вслед за Минхохо скинуть вещи в комнату. Забежав в нашу одиннадцатую, мы застали Джаспера, сидящего в объятиях своей сестры с выражением лица, молящем о помощи. Я, как человек благородный, перекрестил место возможного инцеста, дабы сам Бог этого не допустил, забросил рюкзак на стол и почапал к Максу, оставив Минхо с этим разбираться. У него же много сестёр, он должен шарить.
- Помни про заповедь "Не убий". - Остерегающе предупредил я брата. Зачем мы вообще здесь собрались? Естественно, чтобы воплотить в жизнь очередной невероятно продуманный план под кодовым названием "Сходим пожрём, а там посмотрим". И пока всё шло вполне себе по плану. Мы двинули в сторону кафешки академии. - Чё по чём день прошёл? Опохмелился? - На самом деле я даже приблизительно не помнил, когда Макс вообще последний раз бухал, но сегодня пятница, а неделя тяжёлая, так что я мог позволить себе сванговать. - Ух, у меня столько новостей для тебя. Целых ноль, невиданная продуктивность. - Я вздохнул и бросил взгляд на своё отражение в окне учебного корпуса. Надо отдать мне должное, здоровый вид окончательно утёк сквозь пальцы, зато теперь по нам с братом абсолютно точно можно было сказать, что мы как минимум дальние родственники, с расстояния трёх метров. Мешки под глазами, в которых уже можно контрабандой вывозить картошку из Белоруссии, лицо цвета суицидника, бросившегося под поезд, и покрытые красными пятнами дрожащие руки. Побрейся я на лысо, и можно смело слиться с раковыми больными. - Неужели я выгляжу настолько плохо? Как будто сейчас откинусь. - Недовольно хмыкнул я, оборачиваясь к Максу. Нет, ну рожа у нас абсолютно точно одна и та же, только у меня без пидорских проколов. - Зато теперь почти можно ходить вместо друг друга на занятия. - Я горько усмехнулся, вспомнив, что "почти" - самое грустное слово в мире, и перевёл взгляд за спину Моро, заметив вдалеке копну знакомых фиолетовых волос. Я протёр глаза и снова перевёл взгляд туда. Она лишь немного отдалилась, но никуда не исчезла. - Подожди секунду. - Невнятно пробормотал я и понёсся навстречу фиолетовому.
Я приближался, а фиолетовый пшик среди оттенков кроваво-красного заката постепенно приобретал человеческие очертания. Это была девушка, теперь я был уверен. Ещё пять метров, и я смог разглядеть нелепые пластмассовые (или из чего они вообще) туфли, короткую юбку, которую девушке всё время приходилось придерживать, дабы она не взлетела вверх в лучших традициях Монро от сильного ветра, и растрепавшиеся распущенные сухие длинные и прямые волосы - источник всего фиолетового. Это мог быть только один человек на свете. Единственная, кто носила модную в Японии непонятную обувь. Единственная, кто при виде ветреной погоды за окном нацепляла самую короткую юбку. Единственная, кто продолжала красить уже в хлам испорченные волосы.
- Кая? - Поражённый собственным открытием, неуверенно спросил я. Девушка обернулась. Сумасшедший японский мейкап, увеличивающий глаза в два раза, закрывающая брови чёлка, вздёрнутый нос и мёртвые карие глаза. Кая Ванесса Пирсон собственной персоной. - Что за... хуйня? Что ты тут делаешь? - Слишком много вопросов в голове, слишком о многом нужно узнать, слишком много рассказать. "Как ты выжила? Ты что, Иисус?" "Тебе стрельнули в лоб, у тебя что, есть собственная машина времени?" "Если ты выжила, то почему даже не намекнула мне об этом?" В горле нарастал ком, а в груди несмело загорелся огонёк ярости. Почему она не дала о себе знать, когда я чуть не откинулся от наркотиков после её смерти? Почему она не дала о себе знать, когда меня насильно заслали в Редвуд? Почему она не дала о себе знать, когда мою мать сожгли заживо? Почему она объявилась именно сейчас, когда ничего уже не исправить? Кая, как будто услышав всё, что твориться в моей голове, жалостливо улыбнулась и подняла взгляд к небу. Грохот грома застал меня врасплох, звуковая волна нещадно прижала к земле, а затем полило, да так, что хватило бы, чтобы превратить в море Сахару, и ещё бы на Гоби осталось. Я закрыл голову руками и повалился ничком на асфальт, стараясь не заплакать от сводящих с ума своей громкостью звуков дождя.
- Вставай. - Раздался над ухом голос Каи, причём настолько уверенный, настолько холодный, что я только и мог подчиняться. - Теперь убери руки от головы. - Руки, как макароны болоньезе, опустились. - И смотри внимательно. - Я не осмелился обернуться на голос и уставился на здание учебного корпуса перед собой. Ослепляющая вспышка, и оно загорелось, а через секунду раздались душераздирающие крики и потянуло сгорающей плотью. Слёзы сами заструились по щекам, изобилие звуков, бьющих по ушам, запахов, заливающихся в нос, и красок вокруг вызвало такую адскую головную боль, что я просто упал на колени и закрыл голову руками снова. - Встань. - Раздражённо сказала Кая.
- Не могу. - Сквозь зубы прошипел я, скручиваясь в какое-то подобие эмбриона, не желающего продолжать развитие.
- Встань! - Закричала она. Я зажал уши и закрыл глаза.
- Не могу. - Твёрже и увереннее, но всё так же тихо пробормотал я.
- Джимм Кэмерон Робин! Если ты сейчас же не встанешь, то больше никогда меня не увидишь! - Эти слова хлестнули всё самое живое во мне подобием плётки, только с хорошо заточенными металлическими концами, заставив сердце пропустить удар. Я в ужасе наконец осмелился обернуться на голос. Кая стояла, наклонив голову, с выражением лица истинной фурии. Я никогда не видел до этого, чтобы она так злилась. Я не видел, чтобы она вообще злилась когда-либо. Всегда улыбающаяся, на позитиве, на игле, она относилась к тем людям, у которых никогда нет показных драм и проблем, никогда нет "вставания не с той ноги", никогда нет желания истребить человечество. Она была самой нормальной в нашей компании, если не брать в расчёт её цвет волос. Вспомнив о них, я мимолётно пробежался взглядом по её причёске и внезапно понял, что несмотря на страшнейший ливень волосы у неё абсолютно сухие. Осознание вспыхнуло в голове вместе с новой волной грома и адской боли
Это всё нереально.
Подделка.
Фальшивка.
Галлюцинации.
Ты болен, Джимми.
- Я и не хочу больше тебя видеть. Прошлое остаётся в прошлом. - Громко и твёрдо выдал я и отвернулся к земле, крепко зажмурившись. Всё моментально затихло. С минуту я не решался открыть глаза, а когда всё-таки открыл, то обнаружил себя на сухом асфальте всё в той же позе ленивого эмбриона. И ни намёка на дождь, ни намёка на пожар, ни намёка на Каю.